Это случилось в одну из ночей в начале сентября 1993 года. И более страшного случая в моей жизни не было. И вряд ли еще будет. Уверен, то же самое скажут другие семнадцать пацанов групп РО, РОЯШ и ОЖ филологического факультета ЯГУ 1993-го года набора. Люди, на которых после той ночи всякие фильмы типа «Ведьмы из Блэр» вряд ли производят впечатление...
Да, вот сейчас подсчитал, нас было семнадцать пацанов, четыре девушки-повара и молоденькая преподавательница, бывшая в нашей группе руководителем. А группа наша только-только была зачислена на первый курс ЯГУ и поехала в глухую деревушку Салбанцы Намского улуса. Говорилось, «на картошку», но мы сначала ломали какую-то заброшенную ферму, потом почему-то ее же утепляли сверху, а потом нас отправили городить огород в чистом поле (думается, лишь бы не сидели без дела).
Поехали мы в Салбанцы на стареньком ЗИЛ-130. Перекатывались в его металлическом кузове всю дорогу, как горох, благо, трасса была просто на загляденье неровной. Приехали только под вечер, еле живые от тряски.
Спускаемся мы, значит, а к нам «комитет по встречам» подходит: бригадир и несколько местных стариков. Стоят, смотрят на нас, руководитель с бригадиром нас знакомит. И тут один из местных аксакалов спрашивает у него: «Сынок, а где эту шоблу размещать будешь?» Тот почему-то посмотрел на нас пристально, потом негромко так говорит: «В старом клубе».
Старики как вздрогнут!
— В старом клубе?!! — переспросили, словно не веря своим ушам.
Бригадир аж глаза потупил: «Да, В СТАРОМ КЛУБЕ». И мы тоже все в непонятках: «В старом клубе? Что за старый клуб?» — но тот быстро оборвал наши разговоры и подвел нас к какому-то древнему дому.
Дом оказался с двумя пристройками, с капитальными стенами по бокам. Причем в одну из них можно было попасть только с улицы, а дверь в другую была в среднем боксе и была заколочена фанерой. Мы ее отодрали и посмотрели, что там творится. Ничего интересного — весь пол отодран, и доски по бокам разложены, посередине земля чернеет.
О самом доме мы узнали только то, что он был построен еще до революции. Прямо в середине залы стояла печь, сделанная из двух соединенных железных бочек. А нам было велено улечься всем в ряд на общих нарах, которые тянулись по всей дальней стене.
Мы только-только начинали знакомиться, поэтому разговорились, никак не могли заснуть. Тут кто-то разбил окно, бросив камнем, осколки стекла посыпались прямо на нас. «Местные пожаловали!» — мы выскочили на улицу, но никого так и не увидели. Решили на всякий случай назначить дежурных.
Снова улеглись и принялись разговаривать, выяснять общих знакомых. Дело к тому времени было уже очень позднее, наверное, третий час ночи шел...
Когда раздался неестественно громкий и четкий звук выдираемых гвоздей, мы просто затихли на минуту. Но потом этот звук повторился. Мы начали друг у друга выяснять, кто шумит. И не сразу обратили внимание на товарища, который начал призывать к тишине: «Тихо вы! Разве не слышите шагов?!». Ему пришлось повторить свой призыв несколько раз, прежде чем кто-то подтвердил: «Точно! Это что за шаги такие тяжелые?». Наконец, мы все утихомирились и прислушались.
И вот тогда-то я услышал то, из-за чего иногда просыпаюсь по ночам в холодном поту: в том самом пристроенном помещении, где был раскурочен пол, ходил кто-то неимоверно тяжелый. Мы сразу посмотрели на дежурных, потому что только они могли туда попасть, но они сидели на месте и тоже прислушивались. Надо сказать, они сидели при единственной свече возле той самой двери, которая вела в пристрой. Я до сих пор поражаюсь их спокойствию.
Казалось, он ходит по бревнам, на которые укладываются доски пола. И они буквально стонали под его тяжестью. Не могу точно сказать, сколько это продолжалось, но вдруг ребята, лежавшие ближе всех к пристрою, всполошились. «Он здесь, он здесь!» — закричали они. Я уловил в их стороне движение, кажется, они все отпрянули к стене и прижались к ней. Как ОНО могло проникнуть в нашу половину сквозь капитальную стену, ума не приложу.
Тут Рома Кутуков сказал Диме Сафронееву: «Пожми ему руку!». Дима отказался, хотя, насколько я помню, они вечером успели у кого-то разузнать, что нас расположили в нечистом месте, и Дима обещался познакомиться с привидением за руку.
ОНО, так же тяжело шагая, что половицы скрипели, будто готовые вот-вот лопнуть, медленно пошло вдоль наших нар. И где ОНО проходило, все замирали в ужасе. Самое странное, он прошел мимо тех парней, которые лежали в середине, и могли увидеть его при пламени свечи — ОНО должно было загородить свет, по крайней мере. Никто ничего не увидел, хотя шаги раздавались на расстоянии вытянутой руки. Да и дальше они не могли раздаваться, там была еще одна стена-перегородка.
Я лежал на дальнем краю, и ко мне шаги подошли почти позже всех...
Я слышал этот неестественно громкий леденящий душу скрип половиц, который постепенно приблизился ко мне, а потом шаги остановились прямо напротив. Я уже успел отжаться к стене, подобрав ноги, за которые, казалось, из непроглядной тьмы вот-вот кто-то схватит мертвой хваткой. Я изо всех сил смотрел в темноту, пытаясь хоть что-то различить. И различил...
Не знаю, был ли это обман зрения, но вдруг в темноте вырисовалось что-то большое, более плотное, более мрачное, более безнадежно темное, чем сама темнота...
Я услышал его дыхание. Словно ко мне наклонилось крупное животное, разглядывает в упор и ДЫШИТ. Дыхание его напоминало дыхание коровы или лошади. Это было настолько невероятно, что из всех полутора десятков пацанов «домовой» остановился напротив меня, именно меня разглядывает и готов вот-вот схватить за шиворот, что я был просто парализован от страха.
Не знаю, сколько секунд враждебная темнота смотрела на меня, но вдруг снова застонали половицы под тяжелыми шагами. ОНО пошло обратно. На половине пути опять остановилось. Мы услышали стук по бочке (как я говорил, прямо посередине стояла печь, сработанная из двух сваренных железных бочек). ОНО постучало несколько раз по бочке. Потом мы услышали тихий свист. Довольно длинный тихий свист. Потом звуки тяжелых шагов возобновились. Они пошли в сторону закутка, который мы сделали специально для руководителя группы...
И вдруг оба наших дежурных, сидевшие при свечах, вскочили с криками: «Вот он!». Насколько я помню, один из них был Ариан Назаров, несколько лет работавший редактором отдела газеты «Эдэр саас» («Молодость»).
Мы все повскакали с мест, кое-кто успел выбежать на улицу. Разбудили руководителя Галину Сергеевну. Допросили дежурных, они сказали, что в воздухе перед ними вдруг появилось нечто вроде белой маски, тогда они и закричали.
Спать уже никто не мог. Утром потребовали у бригадира, чтобы нас поселили в другом месте. Но он сказал, что пол в здании нового клуба только-только покрасили, а других больших помещений нет.
Пришлось остаться в старом клубе. Попрыгали на полу перед нашими нарами, но половицы были подогнаны очень плотно и скрипели только в нескольких местах и очень тихо.
Слава Богу, что бы это ни было, оно больше нас не тревожило. А местные все время спрашивали у нас, мол, ничто вас не тревожит в этом доме? Рассказывали, что это место испокон веку считалось нечистым, смельчаком считался тот, кто мог ночью зайти туда и в доказательство своей смелости доставивший оттуда вещь, оставленную днем. Иногда на крыше, говорили, видели седовласого старика.
Под конец практики мы со Степкой Олесовым — пацаном из Хатассов (сейчас он капитан полиции) — как-то задержались после дискотеки и из нового клуба утащили барабан. Вернулись на базу, и зашли в пристрой, естественно, не тот, откуда к нам пожаловал страшный ночной гость. Сквозь щелки в стене мы видели дежурных, которые при свете свечи резались в карты. Мы ударили в барабан. Как они встрепенулись, бедные. Мы начали мерно бить в барабан, заставив вахтенных разбудить всех остальных. Прикалывались мы со Степкой недолго — вдруг у нас за спиной что-то громко треснуло... Уж не помню, как оказался на улице. Никто из нас даже не мог сказать, кто первым выскользнул за дверь, но я порядочно ушиб ногу. Зашли к ребятам и попытались успокоить. Рассказали про барабан, но они не верят: «Это вы говорите, чтобы нас успокоить. Это Сашке Галина Сергеевна велела. Если это так, покажите барабан». У нас не хватило духу туда вернуться. Только утром его достали и получили пару затрещин за неудачную шутку...
С тех пор прошло двадцать лет. Часто мне попадаются люди, что-либо слышавшие о полтергейсте в Салбанцах. Спустя несколько лет после того случая о нем писала в газете «Якутия» известный журналист Саргылана Кычкина. Она мне рассказала историю, похожую на обычную «страшилку»: «Во время гражданской войны на месте старого клуба располагалась часовенка, где жил священник. Когда большевики пришли его арестовывать, он ухватился за что-то и отказался покидать часовню. Тогда его застрелили на месте, отодрали половицы и закопали тут же со словами: «Хочешь оставаться здесь — оставайся!». Потом прибили половицы обратно. Позже часть часовни разрушили и сделали клуб. Вот тогда и появился домовой, который поднимался из-под пола, отдирая половицы».
Нижние бревна дома и правда были очень толстые. В дореволюционное время вряд ли в Намском улусе можно было найти такие лиственницы. Почти такие же толстые бревна я видел в основании Черкехской церкви в Таттинском улусе. Больше нигде.
Некоторые рассказывают, что там обитает дух старика-убийцы, прикончившего свою жену. Но все это — из области рассказов, которые начинаются со слова: «Говорят». Я же написал о случае, очевидцами которого оказались чуть ли не два десятка человек.
Когда мы собираемся курсом, мы всегда почему-то начинаем спорить. Обо всем на свете, начиная от политики и заканчивая параметрами качественного пива. Но когда кто-нибудь роняет слово о «салбанском старике» и кто-то выражает недоверие, мы забываем все споры и начинаем горячо убеждать в существовании полтергейста.
Существовании чего-то неведомого, что умеет просачиваться сквозь стены, свистеть, имеет огромный вес, судя по скрипу половиц, и не виден даже при свете свечи...
|
